- А, ты не хочешь, чтобы я выходила? Не волнуйся, я никуда не пойду.
И я устроилась перед телевизором. Перед тем как уйти на работу, мой отец пригрозил мне:
- Я тебя предупреждаю, если когда-нибудь твоя мать мне скажет, что ты не сделала того, о чем она тебя попросила, берегись!
- Конечно, все нормально!
- Я с тобой говорю, Лейла! Смотри на меня, а не в телевизор, когда я стобой разговариваю!
- Хотелось бы знать! Когда я смотрю на тебя, нужно чтобы я опускала глаза, когда я не смотрю на тебя, нужно чтобы я на тебя смотрела?
- Я тебя предупреждаю, ты переходишь границы!
- Хорошо, папа. Все понятно, нет проблем!
- И я подумала про себя: «Тебе нужна только причина...»
«Лейла, нужно накрыть на стол!» Необходимость обслуживать моих братьев, когда они удобно расположившись смотрели телевизор бесила меня. Они никогда даже не шевелили пальцами, чтобы что-то сделать дома. Только я этим занималась.
Закончив все дела я оделась, чтобы выйти из дома, но моя мама перегородила выход:
- Ты не помыла посуду!
- Конечно нет!
- Лейла, твой отец прибьет тебя, я тебе обещаю!
- Конечно, ему нужна только причина!
Я вырвалась из дома под ее выкрики и оскорбления. Я уже знала, что ожидает меня вечером. Моя мать обычно била меня и рвала на мне волосы – ничего страшного, я смеялась, но мой отец действовал по другому. После того, как он избивал меня – на моем лице не оставалась живого места.
Однажды он связал мне руки и ноги, потому что я выкурила сигарету выходя их колледжа. Травмы были настолько серьезны, что мне наложили швы. К тому же, он сломал мне руку. Но никого это не взволновало. Только один учитель сказал мне: «Если что то не в порядке, ты можешь со мной поговорить»
Я только высокомерно посмотрела на него и сказала « В моей жизни все в порядке! Я упала играя в баскетбол и сломала руку»
Тогда я боялась рассказывать о своей жизни.
Когда мои родители уходили из дома я оставалась перед телевизором, который обчно смотрел только мой отец и братья. Он всегда выбирал программы согласно своим «правилам»: никаких фильмов с любовными историями, никаких поцелуев на экране, ничего такого, что могло бы заинтересовать подростков.
Телевизо же был для меня окном в мир и возможностью ухода от реальности. В 15-16 лет воображала себя героиней мыльной оперы.
Что же касается реальности, то там я была узницей своей собственной семьи. Мне было запрещено выходить, запрещено играть, запрещено, запрещено, запрещено...
Моя мать мне давала приказы, мой отец их повторял, я отвечала «да», «да», чтобы ихъ успокоить и тем не менее, я делала и то, что я хотела. В их глазах я была «ненормальной», потому что отказывалась полностью соответствовать их представлениям о девушке моего «жанра».
«Жанр» - рожденная во Франции, с французским гражданством, изучающая в школе французскую культуру и живущая по средневековыж законам дома., без свободы, без личности, всегда к услугам своей семьи...
«Если люди будут видеть тебя слишком часто, что они скажут о тебе: У тебя будет плохая репутация!»
Репутация... Когда я родилась в нашем квартале выходцев из Магреба было совсем не много., но мой подростковый возраст прошел уже в их плотном окружении. Они были вокруг нас, с их правилами, которые распространялись на всю нашу комунну. Мои родители стали такими же как и другие, заставляя меня следовать этим правилам без малейшей попытки их объяснить, только насилие, и это рождало во мне протест.
В колледже, я была успешной ученицей, но в лицее с успеваемостью началась катастрофа. И чем больше я взрослела, тем жестче становились требования.
Мне было необъходимо постоянно быть дома к услугам своих родителей и моих братьев, я гладила, стирала, готовила, подтирала задницы малышам. Я стала матерью до того, как повзрослела. От меня требовали взрослеть и слепо подчиняться в одно и то же время.
Убираться утром, когда мои братья сладко спали в своих кроватях было мучением. Как же я их ненавидела! Я кусала себе губы ползая по полу, глядя на то, как спокойно ои спали. Я срывалась на них, кричала: «Эй, повернись, мне, что, больше делать нечего! Я не твоя служанка!» Надо сказать, что они в свою очередь никогда не были вежливыми по отношению ко мне. Даже их просьбы напоминали приказы: «Погладь мне это! Я хочу это надеть!»
Никто и никогда не говорил мне «пожалуйста», «прошу тебя». За такие слова я сделала бы все с удовольствием. Но никто никогда не говорил мне этих слов, «спасибо» я слышала еще реже. Один брат, двое, четверо... и когда они подходили ко мне все со своими рубашками, штанами, их грязными ботинками, которые я должна была чистить, я не выдерживала.
Подростком я уже имела 8 братьев между 6 и 20 годами. Я была их рабыней. И если я посылала их куда подальше, то часто не успевала увернуться от удара кого-нибудь из них.
Вначала, они могли делать все, что хотели по отношению ко мне. Но потом я научилась отвечать. Это началось, когда мне исполнилось 13. Они бежали жаловаться моему отцу и я оказывалась одна против всех. «Она меня ударила! А ей только 13! Если она ведет себя так в этом возрасте, что будет потом?»
«Это не я его ударила! Он начал первым!Я защищалась!»
Но естественно, мои слова никогда не были услашаны. Я всегда оказывалась виноватой.
